Черт бы побрал всех великих мира сего со всей их великой философией!
открыла для себя нового писателя. еще только начала читать, так что сложно сказать что-то, но вот несколько симпатичных отрывков:
"Бартльбуму 38 лет. Он верит, что где-нибудь и когда-нибудь встретит
женщину, которая всегда была и будет его женщиной. Порой он сетует на
немилосердную судьбу, заставляющую его упорно ждать своего часа. Впрочем, со
временем он стал относиться к этому сдержаннее. Много лет, изо дня в день,
он берет в руку перо и пишет ей. Бартльбум не знает ни ее имени, ни адреса,
но он твердо знает, что должен рассказать ей о своей жизни. Ибо кому же, как
не ей? Он верит, что, когда они встретятся, он с трепетной радостью водрузит
на ее лоно шкатулку красного дерева, доверху наполненную письмами, и скажет:
-- Я ждал тебя."
"Доктор подкатил к замку в лоснящейся черной карете, что выглядело
несколько мрачновато, зато весьма картинно. Он лихо взбежал по лестнице и,
поравнявшись с падре Плюшем, спросил, почти не глядя на него:
-- Это вы барон?
-- Если бы.
Ответ вполне в духе падре Плюша. Он не умел сдерживаться. И вечно
говорил не то, что нужно сказать. Прежде в его голову почему-то приходило
ненужное. За миг до ответа. Но этого было более чем достаточно.
-- Стало быть, вы падре Плюш.
-- Верно.
-- Это вы мне написали.
-- Я.
-- У вас довольно странная манера письма.
-- В каком смысле?
-- Не обязательно было все рифмовать. Я приехал бы и так.
-- Вы уверены?
Тут, к примеру, куда уместнее было бы сказать: "Простите, глупо как-то
вышло". Эта фраза и в самом деле выстроилась в голове падре Плюша -- четкая,
гладкая, в манящей, безупречной упаковке, -- но с опозданием на миг; этого
мига и хватило, чтобы невесть откуда выскочила полнейшая околесица, которая
сразу же застыла на поверхности тишины, в пленительном глянце абсолютно
неуместного вопроса.
-- Вы уверены?
Аттердель устремил взгляд на падре Плюша. Это был больше чем взгляд.
Это был медицинский осмотр.
-- Уверен."
"Море-океан", Алессандро Барикко
"Бартльбуму 38 лет. Он верит, что где-нибудь и когда-нибудь встретит
женщину, которая всегда была и будет его женщиной. Порой он сетует на
немилосердную судьбу, заставляющую его упорно ждать своего часа. Впрочем, со
временем он стал относиться к этому сдержаннее. Много лет, изо дня в день,
он берет в руку перо и пишет ей. Бартльбум не знает ни ее имени, ни адреса,
но он твердо знает, что должен рассказать ей о своей жизни. Ибо кому же, как
не ей? Он верит, что, когда они встретятся, он с трепетной радостью водрузит
на ее лоно шкатулку красного дерева, доверху наполненную письмами, и скажет:
-- Я ждал тебя."
"Доктор подкатил к замку в лоснящейся черной карете, что выглядело
несколько мрачновато, зато весьма картинно. Он лихо взбежал по лестнице и,
поравнявшись с падре Плюшем, спросил, почти не глядя на него:
-- Это вы барон?
-- Если бы.
Ответ вполне в духе падре Плюша. Он не умел сдерживаться. И вечно
говорил не то, что нужно сказать. Прежде в его голову почему-то приходило
ненужное. За миг до ответа. Но этого было более чем достаточно.
-- Стало быть, вы падре Плюш.
-- Верно.
-- Это вы мне написали.
-- Я.
-- У вас довольно странная манера письма.
-- В каком смысле?
-- Не обязательно было все рифмовать. Я приехал бы и так.
-- Вы уверены?
Тут, к примеру, куда уместнее было бы сказать: "Простите, глупо как-то
вышло". Эта фраза и в самом деле выстроилась в голове падре Плюша -- четкая,
гладкая, в манящей, безупречной упаковке, -- но с опозданием на миг; этого
мига и хватило, чтобы невесть откуда выскочила полнейшая околесица, которая
сразу же застыла на поверхности тишины, в пленительном глянце абсолютно
неуместного вопроса.
-- Вы уверены?
Аттердель устремил взгляд на падре Плюша. Это был больше чем взгляд.
Это был медицинский осмотр.
-- Уверен."
"Море-океан", Алессандро Барикко